Это было первое. Второе, о чём тоже стоит сказать — ежедневные часовые встречи с отцом Нором и одним из обладателей красной мантии. Время встречи постоянно менялось, порой меня могли выдернуть с зарядки, с тренировки, лишить обеда — служителей Света вообще ничего не смущало. Усаживали меня за стол, садились напротив и начинали по сотому разу спрашивать одно и тоже. Всех интересовал обрывок карты. То, как возбудились церковники, когда я рассказал о том, что получил от Хозяина, словами не передать. Столько представителей службы безопасности Крепости в одном месте я ещё не видел. Казалось, вся академия ими заполнилась. Что со мной только не делали в первые дни — исследовали, тестировали, брали какие-то анализы… Заглядывали даже туда, куда заглядывать совсем не следует. Причём предупредили сразу — любое неповиновение приведёт к тому, что меня прибьют и извлекут обрывок карты уже с трупа. Остановило церковников от такого шага, видимо, только опасение, что с тёмного ничего получить не удастся. Мне трижды пришлось рисовать обрывок карты, что расположилась в виде отдельной пиктограммы на строке состояний, каждый раз объясняя, что заполнить недостающие куски сейчас не получится. Потому что у меня всего один из пяти кусков. О том, что где-то внутри меня находится один из двенадцати осколков камня «Усилитель», ставить в известность представителей Крепости я не стал. Это мой билет на свободу и отдавать его кому-либо я не намерен. С географией, как и с геральдикой, у меня имелся определённый пробел в образовании, так что я не знал, к какой части нашего мира имеют отношения мои рисунки. Хотя по реакции церковников становилось понятно — они прекрасно понимали, о каком районе идёт речь. Но ставить меня об этом в известность, естественно, никто не собирался. Не дорос.

Пришлось совершать привычный маршрут. Вначале я тащил Карину к себе в дом, где мне приходилось падать на кровать, демонстрировать контролёрам целый флакон на восстановление, выпивать его, вставать и нести напарницу уже до её кровати. Право находиться в общежитии академии было даровано мне лично Зурган Шором. В комнате Карины мне приходилось ещё раз демонстрировать целостность флакона, вливать его содержимое в Фарди и наслаждаться несколькими минутами спокойствиями. Это были те самые редкие мгновения, когда мой надзиратель оставлял меня без контроля. Оба церковника покидали комнату девушки, плотно прикрыв за собой дверь.

— Сука, когда ж я сдохну? — прошептала Карина, когда по телу прошла волна тепла.

— Только скажи, я тебе это мигом устрою, — тут же предложил я, усевшись возле кровати. Несмотря на действие эликсира, тело всё ещё болело. — Главное, церковников извести, что ты действуешь по своей воле. Без принуждения.

— Не дождёшься. Я уже написала отцу о том, что ты жив и собираешься мстить. Уверена — в Крепости ты не протянешь и недели. У герцога Одоевского большая власть, обильные связи и длинные руки.

— Мне нет дела до длинных рук твоего отца, — я сжал кулак определённым образом, вызывая срабатывания катары. С характерным щелчком появился длинный шип, но тут же исчез. Нечего себя провоцировать. Не в присутствии одной из Фарди. — Я буду к нему так близко, что длина рук будет только мешать.

— Я прикончу тебя раньше, — заверила Карина, не сводя взгляда с моего оружия. — И заберу катары себе. Вообще наставник прав — такому творению действительно требуется собственное имя. Можешь назвать их «Беспомощность» или «Слабость». Твои естественные состояния.

— Главное, чтобы не «Самодовольная дура» или «Бездушная стерва». Ты в норму пришла? До завтрака доберёшься, или тебя ещё и туда отвести нужно?

— Ещё чего не хватало! Меня и так чуть ли не за прокажённую считают, что я вместе с тобой тренируюсь. Вали на свои уроки. Встретимся завтра. Надеюсь, мне повезёт, и ты сегодня на полигоне сдохнешь.

— Ты смотри сама не сдохни ненароком. Я хочу прикончить тебя лично.

Такими любезностями мы с Кариной обменивались всю неделю — по какой-то причине церковники не боялись оставлять нас наедине. Выйдя из комнаты, я попал в плотный людской поток — студенты торопились на завтрак, чтобы успеть на свои любимые лекции. Это четвёртый и единицы с третьего курса торчали на арене с самого утра. Первый и второй курсы изволили спать как можно дольше. Хотя, если судить некоторым опухшим лицам, спать в эту ночь им не довелось. «Элита» отрывалась от внезапно полученной свободы.

— Принцесса! — по рядам пошёл приглушённый шёпот, заставивший всех прильнуть к стенке. В том числе и меня — младшая дочь императора проживала в общежитии наряду с простыми смертными. Конечно, у неё имелись свои вольности, положенные по статусу — личные телохранители, что однажды чуть меня не прибили, отдельный этаж, куда без приглашения был заказан путь любому студенту и даже преподавателю академии, личный повар и даже экипаж, что всегда был готов унести её упитанное величество в неведомые дали. Миральда Лертан царственной походной прошлась по коридору, наслаждаясь всеобщим вниманием и, что мне не очень понравилось, её взгляд задержался на мне. Недобрый такой взгляд. Предвкушающий. Остановившись неподалёку, Миральда обратилась к одной из сопровождающих её девушек:

— Только когда кого-то теряешь, начинаешь понимать, как много он для тебя значил. Граф Хамальский хоть и не слыл писанным красавцем, да и шутки его вызывали скорее скуку, чем улыбку, но он делал всё от чистого сердца, никогда не задавая глупых вопросов. Тех, кто готов умереть ради своей принцессы, ради мимолётного шанса стать одним из её фаворитов, слишком мало, чтобы оставлять их смерть неотплаченной. Если ты, мразь, решил, что церковники смогут тебя защитить, глубоко ошибался. Граф Хамальский будет отомщён!

Внезапный удар в затылок оказался таким сильным, что просто обязан был лишить меня головы, но вместо этого вызвал лишь большой сноп искр. Вместе с оружием у меня появилось право оставлять себе остатки маны и, как следствие, практически никогда не выключать защиту. Это значительно ускорило моё прохождение арены, позволяя блокировать некоторые особо быстрые удары манекенов, от которых я физически не мог уклониться на текущем этапе развития. Наставника это бесило, но он признавал необходимость сразу сживаться со своей новой сущностью, раз я оказался настолько слаб.

Раздался чей-то истошный крик, студенты в панике ринулись прочь из коридора, устроив давку в дверях, Миральда оказалась заключена за огромными щитами, что носили её двое верных телохранителя, но продолжала наблюдать за происходящим. Уверен, защитных амулетов на ней больше, чем во всём разломе под нами. Всё происходящее я отметил мимоходом, отпрыгивая к стене и прижимаясь к ней спиной, чтобы хоть как-то успеть среагировать на новую атаку. Судя по тому, что уровень маны просел почти наполовину, удар мне нанесли смертельный и с довольно близкого расстояния. Вот только рядом никого не было. Лишь тройка каких-то бедолаг, лежащих на животе и загрязняющих пол огромной красной лужей. Этим не поможет даже магистр Смалог — тяжело вылечить человека, когда у него нет половины головы.

Движение я скорее почувствовал, чем увидел — пространство рядом со мной неожиданно обрело плотность, превращаясь в представителя ночной братии. Полностью чёрный костюм и только прорезь для глаз говорила о том, что против тебя вышел человек, а не сама тьма. Удар вновь наносился с близкого расстояния, в живот, уклониться или хоть как-то среагировать я не мог, потому сделал то, за что отец Нор или магистр Шор меня явно по головке не погладят.

Я активировал «Тёмный шип» одновременно с тем, как меч врезался в защиту, после чего выкинул обе руки вперёд, выпуская катары. Живот свело дикой болью — защита лопнула и лезвие убийцы вошло в тело. Форма студента мало чем могла защитить. Однако своего я добился — взрыв за спиной моего противника оказался достаточно неожиданным, чтобы его отбросило вперёд. Прямо на стальные шипы моих катар. Если у убийцы и имелись какие-то амулеты, они спасовали перед даром академии. Нас накрыло облако из каменных осколков и на пол я падал основательно израненным. Маны ноль, лечиться нечем, живот горит огнём, угрожая захватить меня целиком, да и лицу досталось… Радовало одно — катары показали себя с лучшей стороны. Урод, что на меня напал, закончился раз и навсегда.