— За такие мысли тебя прикончат свои же, — тихонько пробормотал Третий.

— Какая уже разница, кто ещё меня может прикончить? — отмахнулся Первый и стащил ещё одну перчатку. — Тёмные, церковники, смертники? Суть-то одна и та же —мертвый торговец, совершивший в своей жизни глупый поступок. Но не отметить странности того, что с нами происходит, я не могу. Слишком они… на поверхности, что ли. Даже странно, что вы сами их не видите.

— В том-то и дело, что видим, — всё тем же тихим голосом произнёс Третий. — Поэтому я здесь, с вами. У меня возникли ровно такие же вопросы, как у тебя и я имел неосторожность их задать. Я… Меня готовили в личные оруженосцы одного славного аристократа. Даже камень выделили. Мой бывший господин приказал постоянно находиться рядом с его сыном, дабы тот не покидал ауры. Вот только я даже года не продержался… Начал задавать вопросы, как и Первый. Почему аристократов отправляют на Стену? Почему там нет армии? Почему вообще с тёмными нельзя покончить раз и навсегда, просто вторгнувшись в их земли? Моему юному господину было всего десять лет, ответить на эти вопросы он не смог, зато смог задать их своему отцу. Меня судили быстро и без права на помилование. Если бы не аура, уже был бы мёртв.

— Как-то ты не походишь на оруженосца, — с сомнением произнёс я. — Телосложение не то.

— Я не должен был таскать оружие или броню. Моя задача — постоянно находиться рядом с юным господином, учить его грамоте, истории, обществу. Учитель я. Потому мне защитную ауру и выдали. Меня ждали хорошие перспективы мага, сумей я удержать язык за зубами. Новые камни, способности, прокачка, деньги… Но теперь всё это в прошлом. Церковники прошлись по мне знатно. Вся спина исполосована. Всё пытались выяснить, откуда у простого лицейского преподавателя такие крамольные мысли взялись? Кто их мне в голову закинул? Ни о каком объективном рассмотрении дела даже речи не шло. Крепость ненавидит, когда ей задают неудобные вопросы.

— Вас послушать, так церковь заодно с тёмными воюет, — ехидно заметил Второй. Все горько усмехнулись, но только не я. Это заметили: — Что? Это же шутка, чтобы ситуацию разрядить!

— В том-то и дело, что не шутка… Согласно официальной позиции Крепости, я — тёмный.

То, как сглотнули все члены моей группы, было слышно, наверно, в пещере самого Хозяина разлома.

— Видимо, придётся и мне немного открыться, — усмехнулся я. — Раз мы работаем вместе, это было бы правильно…

Рассказ много времени не занял. Спешить нам было некуда — впереди целая ночь, а я не верил, что проход по разлому у меня займёт много времени. Так что я пересказал свои приключения с момента восемнадцатилетия и до того, как попал вместе с парнями в одну группу. Без деталей, конечно, но и без излишнего фанатизма в части секретности. Даже про координатора сказал. Пусть знают, что за прекрасная дама теперь будет кружиться рядом с нами.

— Вырезали целый род? — нахмурился Второй. — Это сильно. Плюс выселение народа… Тотальная зачистка, конечно, практикуется, но без такого фанатизма. Как уже успел сказать Первый — в этом деле что-то нечисто. Пробовал с церковниками поговорить?

— Как будто в этом есть хоть какой-то смысл?

— Есть или нет, но сейчас получается, что ты смирился со своей долей, согласен с ней и готов следовать любому приказу высшего начальства. Может, имеет смысл сделать запрос императору? Мол, так и так, я, барон Валевский, отказываюсь принимать выпавшую на меня долю, прошу рассмотреть дело ещё раз, ибо действия герцога забыл-как-его-там считаю неправомерными. Вот это — позиция того, кто несогласен.

— Я не собираюсь соглашаться со своей долей, — твёрдо заявил я и тут ухмыльнулся уже Третий:

— За время своего рассказа ты раз десять сказал о мести герцогу, но ни слова ни сказал о том, чтобы восстановить имя Валевских. Разве не будет лучшей мести, чем возвращение рода в общий реестр? Смерть для аристократов высшего сословия гораздо лучшее наказание, чем позор. Поражение. Вот за это тебе нужно бороться, а не за то, чтобы встретиться когда-нибудь с герцогом и прикончить его. Уверен — церковники сделают всё, чтобы оградить тебя от герцога. При этом будут кормить байками, пока ты будешь плясать под их дудку и выполнять приказы. Второй прав — тебе нужно начать с письма императору. Проси снисхождения, милости, восстановления. Одно письмо, два, сотня — рано или поздно тебе либо по шапке настучат, либо письмо попадёт на стол монарха. И кто знает, что из этого выйдет? Зачем герцог закрыл ваши земли?

— Земли закрывают, чтобы они восстановились, — пояснил Второй. — Пять-десять лет — обычные посевные, двадцать-сорок — лесозаготовки, выше — это особые леса с редкими животными. Но там нужно согласований много пройти. Если у Валевских были обычные посевные земли, закрытие вполне обосновано.

— В том-то и дело, что у нас были леса, — нахмурился я. С этой стороны я на нападение герцога никогда не смотрел. Да и не мог смотреть — откуда бы я вообще об этом подумал.

— Тогда возвращаемся к девизу нашей группы: «Здесь что-то нечисто!». Вам бы, молодой человек, действительно определиться для себя с конечной целью — либо месть, при том, что вас даже близко к герцогу не подпустят, либо восстановление рода. Всегда хотел работать на аристократов. А что вы так на меня смотрите? Почему бы не помечтать о том, что мы перестанем быть смертниками? Макс мечтает, чем мы хуже? Если думать только о негативе, этот негатив жизнь и наполнит. Нужно больше о позитиве…

— Давайте вначале закончим с разломом, потом уже будем думать о чём-то более радостном, — предложил я. — Я согласен, что последние три недели вел себя не самым лучшим образом. Видимо, недостаточно меня обучали…

— Третьего сына провинциального барона? — Третий странно на меня посмотрел. — Удивительно, что ты вообще читать и писать умеешь. Обычно стараются дать всё первым, хоть что-то вторым. Участь третьих и ниже — Стена и героическая смерть в зубах тёмных. Зачем плодить конкурентов? Тебе ещё повезло. У моего господина были двое младших братьев — они только к шести годам разговаривать начали. Среднему, насколько я понял, гувернантку всё же выписали, младшего просто отдали наставнику, чтобы тот делал из парня воина. Всё!

— Так, заканчиваем разговор, — остановил я поток льющегося на меня сознания. — Снимайте латы и, как будет возможность, спускайтесь в пещеры. Тварей не трогайте — по договору они нам не принадлежат. Если сумеете меня догнать, справившись с влиянием, тогда и поговорим, как будем дальше существовать. В том числе и о том, как перестать быть смертником. Да, есть такая возможность и я знаю несколько способов. Но вначале — разлом. Жду вас внизу…

Признаюсь — озадачили меня мои партнёры сильно. Настолько, что я едва не забыл нацепить на себя зеркало, когда вошёл в первую пещеру. Хотя, почему не забыл? Забыл! Сверкнули золотые искры защиты, откидывая свалившегося мне на голову рапса. Я на автомате двинул рукой вперёд, протыкая тварь в полёте и только после этого осознал, что творится что-то неправильное. Не должны тёмные на меня прыгать. Пришлось останавливаться и разбираться с ситуацией. Это уже потом я костерил себя всеми ругательствами, что были мне знакомы — вначале я действительно подумал, что с одноуровневым разломом что-то не так. Может, действительно, стоит выбрать себе девиз: «Что-то здесь нечисто!»

Нацепив зеркало, я отправился покорять разлом. Проблем больше не возникало — твари дохли одна за другой, даже не понимая, что их уничтожило. В первых трёх пещерах находились простые кроны, лишь с четвёртой начали появляться магические. И ни одной элитки — твари с золотой аурой считали такой разлом слишком мелким для того, чтобы в нём появляться. Хотя, довелось ошибиться и мне — в двенадцатой пещере встретился элитный лург. Полагаю, одного этого богомола хватило бы на то, чтобы покрошить в капусту несколько наших отрядов. Убедившись, что впереди остался лишь один гвард, я решил вернуться к группе.

— Как успехи? — поразительно, но тройка пухлых мужчин умудрилась доползти до седьмой пещеры. Не шли — на это у них не было сил. Именно что ползли. Но делали это уверенно и целенаправленно, помогая друг другу. На моё прибытие группа отреагировала единым вздохом облегчения, разом превратившись в три бесформенные амёбы, неспособные принять хоть какую-нибудь разумную форму.